Если при слове «мышь» вам хочется
воскликнуть «фу, какая гадость!», а при виде мыши вы вскакиваете на
стол и поднимаете визг, — немедленно закройте эту страницу! Иначе мы за
вас не отвечаем.

А если вы мышей не боитесь и даже любите — добро пожаловать! Здесь
состоялось торжество справедливости — мышь вошла в число любимых героев!

«Мышиных» книжек не так уж мало, а уж самих мышей в них — огромное
количество! Они появляются и поодиночке, и семьями, и целыми
подпольными-подвальными государствами… Мышь может выступать в любом виде
и качестве — мышиному разнообразию можно только удивляться!

Какой бы страховидной ни казалась мышь некоторым слабонервным дамам,
писатели и даже писательницы её, тем не менее, очень любят. Дело в том,
что маленький зверёк — беспомощный, беззащитный и глупый — представляет
собой идеальный пункт приложения воспитательных инициатив. Довольно
часто мышонок выступает в качестве условного героя, которому «взрослые»
персонажи и обстоятельства преподают нравственный урок. В книжках,
адресованных, как правило, самым маленьким читателям, мышиный детёныш
является условным аналогом «ребёнка вообще» и наделяется специфически
«детскими» признаками — неопытностью, безответственностью и неадекватной
самооценкой. Пример — герой сказки Софьи Прокофьевой «Невоспитанный
мышонок», с которым никто не хотел дружить до тех пор, пока он не
научился вежливо здороваться.

Следует заметить, что в подобных ситуациях
столь же часто оказываются другие мелкие зверята: зайчики, котята,
поросята… Цель автора такой истории — не рассматривать мышиные проблемы,
а энергично воспитывать ребёнка-читателя или, чаще, ребёнка-слушателя.
Мышонок же является подходящим объектом воспитания лишь по причине своей
мелкомасштабности: он полностью зависит от «больших» или «старших», им
удобно манипулировать.

Лишь большому писателю под силу превратить условного мыша-малыша в
полноценного (пусть даже и вовсе не «положительного») героя. Безусловный
шедевр — «Сказка о глупом мышонке» С.Я.Маршака, в которой выведен легко
узнаваемый и при этом безукоризненно самобытный персонаж.

Довольно часто мыши появляются в «кошачьих» историях — как правило, в
роли объекта охоты или предмета кошачьих мыслей. Любая кошка в любой
сказке так или иначе думает о мышах — будь то героиня сказки Эгона
Матиесена «Киска с голубыми глазами», которая ищет «страну, где много
мышей», или кот Матроскин, обиженно фыркающий в ответ на замечание:
«Некоторые, между прочим, и мышей едят».

Текстов, содержащих сюжетный
мотив «кошки-мышки», довольно много, и мы упомянем только два:
«Приключения сдобной Лизы» Виктора Лунина, где многочисленные мыши (в
порядке восстановления исторической справедливости) едва не сгрызли
кошку (выпеченную из теста) и «Как мыши кота хоронили» Николая
Заболоцкого — остроумное переложение лубочной истории (тот же сюжет
использован и В.А.Жуковским).

Есть ещё одна невероятно поучительная история о том, как доверчивые мыши
выбрали себе в правители (или в игумены) кота… Этот сюжет обработан
Н.Д.Телешовым в сказке «Покровитель мышей». Здесь мышиная стая является
аллегорией человеческого общества, поднимается вопрос о взаимоотношениях
избирателей и власти, о неспособности избранного лица избавиться от
приобретённых ранее антиобщественных привычек…

Делать выводов мы, пожалуй, не станем. Заметим только, что в
назидательных историях, притчах и баснях мыши прекрасно играют роль
«маленьких людей» со всеми их характерными свойствами и качествами.

Значимые эпизоды с
участием мышей поражают массовостью. Как правило, абсолютно далёкие от
всяких грызунов сказочные герои так или иначе вступают в контакт с целым
мышиным государством. Причём этот контакт может продолжаться и как
слегка заинтересованное созерцание мышиных нравов и обычаев, и как
взаимовыгодное сотрудничество, и как серьёзная война.

Самой страшной сказкой здесь, конечно, будет «Щелкунчик и Мышиный
король»: у Гофмана мыши выступают в качестве массовой Силы Зла и вредят
героям по поводу и без повода на протяжении всего исторического времени
сказки, причём, согласно законам романтического двоемирия, они то
устраивают кровопролитные сражения, то осуществляют пищевые диверсии.
Интересно ещё и то, что историей мышиной вражды Гофман связывает воедино
несколько временных пластов и несколько уровней повествования.

Напротив, мышей добрых и полезных мы встречаем в сказочной
повести А.М.Волкова «Волшебник Изумрудного города»: королева полевых
мышей Рамина, как одна из добрых волшебниц, оказывает героям помощь и
поддержку.

Вполне мирное мышиное государство, празднующее свадьбу, наблюдает
мальчик Яльмар в одну из ночей с участием Оле-Лукойе. Впрочем, Андерсен
рисует не столько мышей, сколько своих идейных противников — мещан, в
борьбе против которых все средства хороши, поэтому мелкие зверьки
комически предаются тщеславной суете, а читатель вместе с Яльмаром
вынужден снисходительно созерцать «мышиную возню».

Наконец, весь спектр возможных взаимодействий с подвальной
мышиной страной (от конфронтации и военных действий до примирения и
всеобщей дружбы) описан Эдуардом Успенским в повести «Гарантийные
человечки». Разумеется, мышиный мир Успенского чрезвычайно напоминает
известное нам государство, где самые нелепые распоряжения властей
обязательны к безоговорочному выполнению, а полуголодное серое население
мечтает о сосисках.

Стало быть, отдельные венценосные представители многочисленных мышиных
царств иногда оказываются великими или не слишком великими злодеями,
образы которых позволяют авторам разветвлять и удлинять повествование,
иногда встают в ряд добрых и мудрых помощников; а персонажи помельче, не
такие титулованные, либо ведут себя как самодовольные мещане (у
Х.К.Андерсена), либо как шаловливые дети, либо являются в шаржированном
облике «маленьких людей», представителей комической «великой державы»
(Мышкин и Подмышкин у Э.Успенского).

Следует
напомнить, впрочем, что воюющее мышиное государство развлекало и смешило
ещё очень древних греков: «Война мышей и лягушек», или
«Батрахомиомахия», приписываемая Пигрету Карийскому, создана в конце VI —
начале V века до н.э. В круг детского чтения этот текст, пожалуй,
всё-таки не входит, как и «Лягушкомышатник» («Der Froschmaeuseler»)
Георга Ролленхагена (вторая половина ХVI века). Однако довольно забавная
русская версия этой истории частично реализована Василием Андреевичем
Жуковским. Обещанная война, кстати, в тексте Жуковского так и не
наступает, но ещё до войны мышиный царевич рассказывает лягушиному
правителю самые древние мышиные истории. Во-первых, это рассказ о том,
как неопытный мышонок был напуган горланом-петухом и очарован
мурлыкой-котом. (Напомним, что эту же историю Лев Толстой изложил для
молодых яснополянских читателей, поскольку она ужасно поучительна.)
Во-вторых, это знаменитая притча о льве, попавшем в сеть и спасённом
мышью, которую в своё время он не стал есть. (Лев олицетворяет
благородную снисходительность к малым сим, мышка — способность помнить
добро и платить за него соответствующим образом; а в качестве персонажа
этой истории мышь выступает лишь потому, что является полной внешней
противоположностью льва: большой — маленькая, сильный — слабая,
царственный — робкая и т.п.) В-третьих, Жуковским воссоздаётся давно
бытующий и на Руси сюжет «Мыши кота хоронили», в котором мыши выглядят
существами недальновидными и глуповатыми.

Посмотрим теперь на мышей — представителей не специфически мышиного, а
животного вообще царства. Многочисленные мышки и мышата живут во многих
сказочных лесах — на севере, на юге и в средней полосе России. Ближе
всего к нам (территориально, но не эстетически!) весьма бесхитростные
«Сказки дремучего леса» Тамары Крюковой. Мышка, обитающая в этом лесу
(наравне с прочими зайчиками и белочками), выступает прежде всего как
разумная хозяйка, которая мгновенно соображает, какую славную мягкую
перинку можно сделать из лёгкого облачка («Облако»); в другой ситуации
(«Капля») эта же или другая мышка провоцирует в лесу настоящую панику,
испугавшись упавшей не то дождинки, не то росинки.

Двоюродная тётушка помянутой хозяйки-паникёрши —
мышка миссис Крохотуля из одноимённой сказки Беатрис Поттер в переводе
Ирины Токмаковой. Она невероятно домовита, чрезвычайно аккуратна и всё
время занимается поддержанием чистоты в доме — вплоть до того, что
загораживает вход решёточкой, и бесхозяйственно-мокрый гость (из
семейства жаб) пьёт чай на крылечке.

В лесу Турбьёрна Эгнера под названием Ёлки-на-Горке, помимо традиционных
медвежат и бельчат, водятся мыши разных пород. Гостеприимный мышонок
Мортен и его бабушка — обычные мыши, и заботы у них обычные, мышиные:
запастись орехами да спастись от хищников — правда, не всегда обычным
способом: так, от голодного ежа мышиная бабушка улетает на раскрытом
зонтике, после чего благополучно приземляется возле домика любимого
внука. Именно он, разумный мышонок Мортен, сочиняет для всех обитателей
леса важный Закон — чтобы никто никого не ел. А Лазающий Мышонок,
которого так и зовут, — прежде всего сочинитель и артист, с
удовольствием распевающий свои песенки (когда просят и когда не просят),
а вот к добыванию еды он хронически неспособен и вынужден то
напрашиваться на обед к приятелям, то выполнять чьи-нибудь поручения
(хотя к работе он тоже не привык).

В сказке В.И.Даля, обработавшего распространённый сюжет, мышь награждена
выразительным эпитетом («Про мышь зубастую и воробья богатого»).
«Зубастость» мыши не только бытовая, но и фигуральная: именно мышь
вероломно и коварно нарушает договор с воробьём, что, в свою очередь,
провоцирует войну зверей и птиц. Забавно, что нарушение договора
произошло вследствие органически присущей мышам запасливости,
переходящей, увы, в жадность.

В компанию расчётливых
хозяек непременно надо поместить знаменитую мышь, у которой зимовала
Дюймовочка. «Добрая старая мышь», как называет её Андерсен,
предоставила девочке кров, кормила и даже нашла выгодного жениха, то
есть зла не желала, — но в спорных ситуациях, если вы помните, прибегала
к сомнительному аргументу — «а не то я укушу тебя своим белым острым
зубом».

И, конечно, нельзя не вспомнить, что Самуилом Маршаком написана
стихотворная пьеса на сюжет народной сказки «Теремок». В этом тексте
Мышь-норушка занимается кулинарией: толокно толчёт, помогает лягушке
печь пироги.

А в компанию развесёлых мышат — шалунов и
озорников, но при этом верных друзей, — мы охотно принимаем Джонни
Маузера с хутора Кукалау. Истории о дружных обитателях Кукалау (петух,
поросёнок и мышь) придуманы Хальме Хайне и проиллюстрированы Гизелой фон
Радовиц.

Итак, мы видим, что мыши, обитающие в сказочных лесах и норах разных
авторов, тем не менее обладают сходными характеристиками: они
хозяйственны, аккуратны, в целом доброжелательны, разумны, но порой
чересчур расчётливы, даже жадны, и соображения выгоды и удобства ставят
на первое место, однако охотно помогают друзьям… если ради этого не надо
делиться едой!

Исключение
составляет, пожалуй, мышонок Терентий из повести Радия Погодина «Где
ты, Гдетыгдеты?» — восторженный и любознательный мечтатель-художник и
неисправимый (в отличие от Лазающего Мышонка из леса Ёлки-на-Горке)
альтруист.

И ещё из простых и серых рядов мышей-домохозяек выбивается
представительница, можно сказать, интеллектуальной элиты, замечательно
умная и учёная Мышь, которая (в переводе, например, Бориса Заходера)
пыталась рассказать Алисе «историю с хвостиком». Главное достоинство
нашей мыслительницы — её поистине энциклопедическая образованность, а
также — не будем забывать! — похвальное стремление помочь ближнему,
поддержать его всеми силами своей эрудиции…

Вообще, давно замечено: если литератор придумывает эпизод с участием
мыши, то это позволяет ему в полной мере проявить лучшие писательские
качества. Вспомним мышь, которая «любит кислоты» и потому слопала
весь мармелад у тётушки Ганимед. Эпизод с мышью позволяет доктору
Гаспару в очередной раз продемонстрировать свою учёность, тётушке
Ганимед — выдержку и самообладание, а Юрию Олеше — замечательное
остроумие и чувство стиля.

Теперь поговорим о мышах и мышатах — главных и
даже заглавных героях. Вне конкуренции, разумеется, Самуил Маршак и его
мышата. Первый герой («Сказка о глупом мышонке») близок, несомненно, к
фольклорному персонажу: у него только одна характерная черта —
хроническое недовольство ситуацией, да и справедливое возмездие, как в
народной сказке, не заставляет себя долго ждать. Но герой следующей
истории («Сказка об умном мышонке»), как положено «сквозному» персонажу,
то и дело попадая в сложные ситуации, демонстрирует лучшие мышиные
качества: находчивость и хитроумие, ловкость и быстроту реакции,
смелость и способность к обдуманному риску…

Похожий персонаж —
мышонок Пик — обитает в книжке Виталия Бианки. Этому мышонку приходится и
плавать, и бегать, и спасаться от многочисленных опасностей, и даже
петь, но — в пределах разумного. Сказка Бианки не сказочна, а
познавательна, как учебник природоведения: мышонок Пик не наделён ни
речью, ни рефлексией, и с ним не происходит ничего такого, чего не могло
бы произойти в реальной жизни обычного грызуна.

Гораздо сказочнее история героини повести Корнея Чуковского «Приключения
белой мышки» (вольное переложение сказки Гью Лофтинга). Здесь автор
рассматривает проблему индивидуальности — то есть непохожести. Из-за
своей «неудобной» внешности белая мышка ссорится с серой семьёй, терпит
опасности и голод, а уж когда по крысиному недосмотру попадает в жёлтую
краску… тут уж ей одна дорога — к доктору Айболиту и к хэппи-энду в
кругу новых друзей.

Прекрасен во всех отношениях «мышонок — страшный зверь, лихой и
беспощадный» из стихотворной сказки Джулии Дональдсон (на русский
язык её перевела Марина Бородицкая). Находчивость и остроумие позволяют
ему перехитрить любого врага — как абсолютно реального (змея, сова,
лисица), так и выдуманного (и потому до невозможности страшного)
Груффало.

Стихотворная сказка Натальи Дилакторской называется «Приключения серого
Маламыша». Естественно, это история мышиных подвигов!.. Особенность
текста в том, что повествование ведётся от первого лица: мышонок Маламыш
сочетает правдивость изложения с простодушным самовосхвалением, а
эпически-повествовательну>ю интонацию с эмоциональностью
непосредственного и главного участника событий. Комический эффект
вызывается ещё и тем, что грызун осмысляет события с чисто мышиной точки
зрения, одинаково сильно переживает эпизоды поедания колбасы и спасения
от кота… Кроме того, сказка написана живым, ритмически богатым стихом, и
при всей «наивности» приключений она выглядит как история ловкого
преодоления многочисленных трудностей и проявления лучших челове…
мышиных черт.

Ещё один герой-повествователь —
мышонок Мыцик из повести Ефима Чеповецкого. Его простодушная уверенность
в собственной незаменимости поистине умилительна, а более всего
привлекает читателя неистребимая способность Мыцика в любом событии, в
любом поступке окружающих видеть добрую волю, направленную лично на
него, скромного мышонка, смущённого таким проявлением любви и заботы.
Так, например, получив по голове учебником, Мыцик сразу понимает, что
его стремятся приобщить к знаниям: ведь ученье — свет, а неученье… вот
потому-то у него после удара и в глазах потемнело… Подготовленный
читатель в образе Мыцика способен найти отсылку к неунывающим и
простодушным героям ехидного Вольтера, а в детской литературе мишенью
для сопоставлений оказывается хроническая оптимистка Поллианна из
одноимённой книги Элинор Портер.

Обаятелен и умён Джеронимо Стилтон — главный редактор газеты «Голос
грызуна», проживающий в Мышковии, путешествующий в фургоне сырного цвета
и рассказывающий публике о своих увлекательных приключениях.

Наконец, образцовым литературным героем является Гермакс Тантамок — «представитель
среднего мышачества», которого обстоятельства вынуждают надеть
романтический плащ путешественника, супершпиона и спасителя прекрасных
дам (см.: Подробно:
Человек тоже мышь). О его приключениях повествуют три остроумных,
очень ловко написанных и, как ни странно, вполне «взрослых» романа
Майкла Хоуи — «Время не ждёт», «Пески времени» и «No Time Like Show
Time» (заключительная часть трилогии ещё не выходила по-русски).

Итак, главные герои мышиных книг — это чаще всего именно герои в самом
пушистом и хвостатом значении этого слова: отважные, ловкие и добрые,
способные и на подвиги, и на повествование о подвигах. Мышонок — главный
герой преодолевает препятствия; его подстерегают опасности, но он с
честью выходит из любых испытаний. Заметим, что плакатно яркий глупый
мышонок Маршака — тоже в своём роде герой — или, если угодно,
«антигерой», который по воле автора преодолевает жизненные трудности
(«твой голос нехорош») единственным доступным ему способом.

И последняя в нашем
обзоре мышь — самая нестандартная, пожалуй, из всех перечисленных. Читая
сказки, мы говорили всё-таки о живых мышах, а сейчас речь пойдёт об
игрушечной мышке из повести Эно Рауда «Муфта, Полботинка и Моховая
Борода». То, что с помощью этой мышки друзья спасают город от великой
кошачьей напасти — даже не самое главное для характеристики героини. Для
нас важнее то, что игрушечная мышка с колёсиками — единственное близкое
существо для одного из персонажей повести, и мышиный подвиг — лишь
следствие того, что сердечная привязанность накситралля одушевляет
игрушку. Нет, эта мышка не превращается в живую, не бегает и не говорит,
хотя в сказке было бы возможным и это; но Полботинка обращается с ней
как с другом, и она, похоже, платит ему взаимностью. Эпизоды с участием
игрушечной мышки — самые трогательные фрагменты повести.

…Мы перечитали несколько десятков книжек, главными, основными или
второстепенными персонажами которых являются мыши. Среди них есть
отважные искатели приключений и расчётливые домохозяйки, опасные
колдуньи и неустрашимые воины, величественные королевы и легкомысленные
музыканты, мелкие воришки и справедливые помощницы, солидные
законодатели и невоспитанные дети, талантливые художники и рассказчики…
Разнообразие функций и характеристик чрезвычайно велико. Следовательно,
каждый читатель может найти «своего» хвостатого героя-грызуна! А мы
можем вполне серьёзно посоветовать читателям любого возраста «мышиные»
книжки как средство воспитания интересной, нестандартной, мыслящей
личности, формирования лучших черт характера и развития необходимых
человеку душевных качеств.